Как ни странно, водка, вместо того, чтобы усилить чувство стыда, вызвала эмоциональный подъём. После третьей порции неожиданно прорезалась самоирония, и он с усмешкой пробормотал под нос: «Если правда оно, — ну, хотя бы на треть, — остаётся одно: просто лечь помереть»[54]. Через полбутылки Максим рискнул проверить, как скоро вернётся стыд, для чего начал думать о таинственной, загадочной, волнующей, недостижимой, жестокой, непредсказуемой, обожаемой, прекрасной et cetera, et cetera Станиславе. И — о счастье! — никаких, ну совершенно никаких переживаний. Ближе к концу бутылки он ласково пожурил себя, навсегда запретив влюбляться в созданные им самим химеры, а допив водку, начал мечтать о какой-нибудь обычной девушке. Милой, славной, влюблённой и преданной, обязательно неглупой, но — обычной. Засыпал он со счастливой улыбкой, вызванной уверенностью, что эта девушка не только существует, но и уже отвечает ему полной взаимностью.

8

Незадолго до новогодних праздников произошли два события, которые, как выяснилось позже, определили жизнь Макса минимум на год вперёд. Марат попросил его найти фуру яйца по заданной цене, а компаньон Васильева принял у заезжих коммерсантов на хранение несколько сотен коробок с «Советским шампанским».

Максим смотался в родной район на птицефабрику, где ему очень повезло с ценой: из-за удалённости от областного центра и прочих столиц типа Москвы с Питером яйцо стоило там процентов на тридцать дешевле, чем заказывал Марат. «Эх, купить бы на себя, а потом перепродать, — мечтал Макс, — надо в следующий раз у Майкла узнать, может, и он хороших покупателей найдёт, тогда на фирму его папика закупать можно, а прибыль делить. Ну, а в этот раз я уж точно с Марата за такую экономию процент потребую».

Накануне отгрузки Марат кутил в кафе с какой-то случайной красавицей. Поскольку ассортимент алкоголя в кафе оставлял, что называется, желать, Марат попросил Макса сбегать за хорошим коньяком и выдал ему пять тысяч рублей. «Да, кстати, сдачу оставь себе на завтрашние расходы. Поесть в дороге и всё такое», — сказал Марат. Макса страшно обрадовали такие щедрые командировочные (осталось почти девять сотен), а разговор о своей доле в прибыли он в присутствии красавицы заводить не стал. С таким разговором он подошёл к Марату после того, как сопроводил фуру с закупленным в райцентре яйцом к московским покупателям. Судя по цене, указанной в накладных, пять процентов от прибыли составляли почти тридцать тысяч рублей. Вообразить, что он действительно может получить такую сумму, Макс не мог, поэтому решил просто начать разговор, а потом согласиться тысяч на десять-пятнадцать. Марат долго не понимал, чего от него хочет Макс. Когда он догадался, что тот претендует на долю, он искренне удивился:

— Погоди, так я же тебе тогда сдачу велел оставить, разве нет?

— Да, — согласился Макс, — велел. 870 рублей там осталось. Но ты же сказал, что это — на расходы по дороге на птицефабрику. А я потом ещё в Москву ездил, там еда очень дорогая. Но я не про это на самом деле. Я ведь не только экспедитором ездил, вообще это же как бы я товар нашёл, и намного дешевле, чем ты заказывал…

— Не, Макс, это чё, предъява? — шутливо оскалился Марат. — Ты уж так не лютуй. Раз пошёл наезд, дай мне хоть со своей крышей связаться. Типа чисто по старой дружбе.

Марат расхохотался и несильно толкнул Макса ладонью в плечо.

— Кстати, если ты деньги считать начал, посчитай тогда коньяк, который ты с нами в тот вечер пил. А что, рублей на пятьсот ты выпил, не меньше. Ну, и ещё сколько ты летом за мой счёт выпил, съел и выкурил, тоже посчитай, да? Ладно, шучу, проехали.

Макс не нашёлся с ответом, а вечером, чтобы как-то компенсировать обиду от этого унижения, вообразил себя спокойным и сильным героем Микки Спиллейна[55], который на первый раз просто решил запомнить, что эта шутка ему очень не понравилась.

9

Хранившееся в кафе шампанское компаньон Васильева немедленно выставил на продажу. Однако торговля забуксовала — клиентура кафе не смогла обеспечить платёжеспособный спрос. Жившие в общаге студенты-переводчики давно истратили валюту, заработанную летом на иностранных туристах, и теперь перебивались от стипендии до посылки из дома. Не желая упускать шальной заработок, компаньон Васильева поступил весьма опрометчиво: он велел Максу продавать шампанское в долг. К вечеру долговые расписки перестали помещаться в ящичке для выручки, а общага стала напоминать подпольный кабак из «Однажды в Америке», где алкоголь лился даже из вмонтированных в стену кранов. В каждой второй комнате гостю, который на вопрос «Пить хочешь?» имел неосторожность ответить «да», слегка трезвые хозяева немедленно подносили стакан игристого, и утоление жажды обычно растягивалось не на один день, благо Макс по-прежнему ночевал в кафе, и получить очередную коробку шипучки можно было в любое время суток.

Накануне католического рождества в кафе заглянул Васильев. Узнав о количестве отпущенного в долг вина, он помрачнел и распорядился прикрыть лавочку. Закурив, Васильев сказал:

— Да, Макс, ты сегодня никаких левых пассажиров не пускай после закрытия. Скоро Майкл подтянется и ещё несколько человек придёт, кто у Марата работал. Посидим. Кстати, ты участвуешь?

— Глупо было бы, — улыбнулся Макс в предвкушении каких-то интересных событий, и, в общем-то, не ошибся в своих предположениях.

После нескольких рюмок за столом сама собой обозначилась генеральная тема: Марат недоплачивает, а иногда даже откровенно кидает. Прозвучавшие истории были очень похожи на то, что происходило с Максом. Кто-то не дождался справедливого расчёта за проданные оптом остатки польского трикотажа, кто-то получил копейки за найденную по низкой цене колбасу или масло…

— Эти продукты снова за те же деньги купить можно? — спросил до сих пор молчавший Майкл. — Если да, давайте сами торговать, дело-то не больно хитрое. Фирма имеется, насчёт денег занять тоже есть варианты. За вами поставка и сбыт, прибыль делим в равных долях.

От столь восхитительного предложения участники совещания буквально потеряли дар речи.

— Я так понимаю, принимается единогласно? — спросил Васильев. — Тогда отпразднуем. Макс, наливай.

Свежеиспечённым бизнесменам уже не терпелось начать работать, то есть сделать что-нибудь полезное для дела прямо сейчас. После бурного обсуждения планов кто-то встревоженно сказал:

— Погодите, а как же Марат?

— А что Марат? — с недоумением спросил Майкл.

— Ну, так он ведь мешать будет наверняка. Мы же тем же самым собираемся торговать, и брать там же. Конкуренция и всё такое. А у него типа связи и крыша бандитская наверняка есть…

Ещё три бутылки — и все, включая рассудительных Майкла с Васильевым, согласились с тем, что описанная проблема существует, поэтому начинать работать при Марате нельзя. План по нейтрализации конкурента стал блестящим экспромтом, полётом вдохновения, когда за чьим-то «А давайте…» немедленно следует не только всеобщее одобрение, но и развитие темы: «Отлично, а тогда давайте ещё…». Сначала один из компаньонов предложил отправить Марата на месяц-другой к своим родственникам, проживающим где-то на границе с Монголией, не объяснив, правда, зачем бы Марат вдруг туда поехал. Но причину тут же придумал Макс: «Пусть он там от призыва спрячется, его ж недавно с дневного отчислили!». Майкл велел всем распускать слухи, что Марата уже несколько дней повсюду ищут военные с милиционерами, а Васильев пообещал организовать ежедневные визиты в кафе, общагу и университет людей в соответствующей форме.